Характер физических законов
Вообразим себе Вселенную, в которой законы физики являются
такими же недолговечными, как и течения в моде, меняясь от года к году, день
ото дня или даже от мгновения к мгновению. Можно утверждать наверняка, что если
эти изменения не нарушат основных жизненных процессов, в таком мире вам некогда
будет скучать. Простейшие действия превратятся в захватывающие приключения,
поскольку случайные изменения законов природы не позволят вам или кому‑либо еще
использовать прошлый опыт для предсказания будущего.
Такая Вселенная была бы кошмаром для физика. Физики, как и
большинство остальных людей, полагаются на стабильность мироздания: законы,
которые истинны сегодня, были истинны вчера и останутся истинными завтра (даже
если мы не настолько умны, чтобы понимать все эти законы). В конце концов,
какой смысл следует вкладывать в слово «закон», если он может меняться столь
незакономерно? Сказанное не означает, что Вселенная статична; Вселенная,
несомненно, изменяется самым разнообразным образом от одного момента времени к
другому. Скорее, это означает, что законы, управляющие подобной эволюцией,
постоянны и неизменны. Возникает вопрос: действительно ли мы знаем, что это
верно? На самом деле, не знаем. Однако наши успехи в описании многочисленных
особенностей устройства мироздания, начиная от первого момента после Большого
взрыва и по сегодняшний день, дают уверенность в том, что если законы природы и
изменяются, то они должны делать это очень медленно. Простейшее предположение,
согласующееся с тем, что нам известно на сегодняшний день, состоит в том, что
законы природы неизменны. Теперь представим себе Вселенную, в разных частях
которой свои законы физики, и эти законы, как местные обычаи, изменяются
непредсказуемым образом от места к месту и отчаянно сопротивляются любому внешнему
влиянию. Путешествие в таком мире, подобно приключениям Гулливера, заставит вас
столкнуться с огромным разнообразием непредвиденных ситуаций. Однако с точки
зрения физика это опять будет кошмаром. Очень трудно, например, примириться с
фактом, что законы, которые действуют в одной стране — или даже в одном
штате, — могут не действовать в другом. Но попробуйте представить, что
произойдет, если таким же образом будут меняться законы природы. В таком мире
эксперименты, проведенные в одном месте, не дадут никакой информации о
физических законах, действующих в других местах. Физики должны будут снова и
снова повторять свои эксперименты в разных местах, чтобы установить характер
действующих там физических законов. К счастью, все, что мы знаем на сегодняшний
день, говорит о том, что повсеместно действуют одни и те же законы физики.
Эксперименты, проводимые по всему миру, могут быть объяснены на основе одних и
тех же физических принципов. Более того, наша способность объяснить
многочисленные астрофизические наблюдения, относящиеся к самым удаленным
уголкам Вселенной, используя один и тот же неизменный набор физических
принципов, заставляет нас верить в то, что действительно повсюду правят одни и
те же физические законы. Поскольку мы никогда не бывали на противоположном краю
Вселенной, мы не можем исключить возможность того, что где‑то физика имеет
совершенно иной характер, но все известные нам данные заставляют отвергнуть
такой вариант.
Опять же, сказанное не означает, что Вселенная выглядит
одинаково или что детали ее устройства одинаковы в разных местах. Космонавт,
скачущий по Луне на «кузнечике» (палке с пружиной), способен проделать массу
вещей, которые невозможно себе представить на Земле. Но мы понимаем, что это
различие связано с тем, что Луна имеет гораздо меньшую массу, чем Земля; это
вовсе не означает, что закон гравитации изменяется от одного места к другому.
Ньютоновский или, точнее, эйнштейновский закон гравитации является одинаковым и
для Земли, и для Луны. Различия в опыте космонавтов связаны с изменением
обстановки, а не с изменением физических законов.
Физики называют эти два свойства физических законов, а
именно то, что они не зависят от того, когда или где мы их применяем,
симметриями природы. Используя этот термин, физики имеют в виду, что природа
трактует каждый момент во времени и каждую точку в пространстве идентично,
симметрично, гарантируя, что будут действовать одни и те же фундаментальные
законы. Подобно их действию в живописи и в музыке, такие виды симметрии
вызывают глубокое удовлетворение: они подчеркивают порядок и согласие в
функционировании мироздания. Элегантность, с которой богатые, сложные и
разнообразные явления вытекают из простого набора универсальных законов,
составляет немалую часть того, что имеют в виду физики, используя слово
«прекрасный».
В нашем обсуждении, посвященном специальной и общей теории
относительности, мы столкнулись и с другими видами симметрии в природе.
Вспомним, что принцип относительности, который лежит в основе специальной
теории относительности, гласит, что законы физики будут одинаковы для
наблюдателей, движущихся равномерно относительно друг друга. Этот принцип
представляет собой разновидность симметрии, поскольку он означает, что природа
относится к наблюдателям совершенно одинаково, симметрично. Каждый такой
наблюдатель имеет право считать, что он находится в состоянии покоя. Подчеркнем
еще раз, что это не означает идентичности картины, которую будут видеть разные
наблюдатели; как мы показали ранее, их наблюдения могут существенно
расходиться. Дело не в этом. Подобно различиям в ощущениях энтузиастов прыжков
на палках с пружиной на Земле и на Луне, различия в наблюдениях отражают
особенности обстановки, в которой проводились наблюдения, ведь наблюдатели
находились в относительном движении. Но то, что они наблюдали, управлялось
одними и теми же законами.
Открыв принцип эквивалентности, основу общей теории
относительности, Эйнштейн значительно расширил этот тип симметрии. Он показал,
что законы физики в действительности идентичны для всех наблюдателей, даже для
тех, которые находятся в состоянии сложного ускоренного движения. Вспомним, что
Эйнштейн придал этой идее законченный вид, осознав, что ускоряющийся
наблюдатель имеет полное право считать, что он находится в состоянии покоя,
утверждая, что сила, действующая на него, обусловлена гравитационным полем.
После включения в данную систему гравитации все возможные точки зрения
становятся абсолютно равноправными. Помимо несомненной эстетической
привлекательности такой равноправной трактовки всех видов движения, эти
принципы симметрии, как мы видели выше, играют ключевую роль в поразительных
выводах о характере гравитации, к которым пришел Эйнштейн.
Есть ли еще принципы симметрии, имеющие дело с
пространством, временем и движением, которым должны удовлетворять законы
физики? Если вы основательно поразмыслите об этом, то сможете указать еще один
принцип. Законы физики не должны зависеть от того, под каким углом вы проводите
свои наблюдения. Например, если вы проводите какой‑то эксперимент и после этого
решаете повернуть вашу установку и повторить опыт, должны действовать те же
самые законы. Этот принцип известен под названием вращательной симметрии, он
означает, что законы физики трактуют все возможные направления как
равноправные. Данный принцип симметрии имеет такое же значение, как и
рассмотренные выше.
Существуют ли какие‑либо еще принципы симметрии? Не
пропустили ли мы какой‑нибудь из них? Вы можете предложить калибровочные
симметрии, связанные с негравитационными силами, обсуждавшиеся в главе 5. Да,
это несомненные симметрии в природе, но они являются более абстрактными по
своему характеру; в данный момент мы хотим сконцентрировать наше внимание на
тех видах симметрии, которые имеют непосредственное отношение к пространству,
времени или движению. Если добавить это условие, по всей вероятности, вам не
удастся предложить чего‑либо нового. На самом деле в 1967 г. физики Сидни
Коулмен и Джеффри Мандула сумели доказать, что никакие другие виды симметрии,
связанные с пространством, временем или движением, не могут сочетаться с
принципами симметрии, рассмотренными выше, и приводить к теории, имеющей какое‑либо
отношение к нашему миру.
Однако впоследствии более тщательное изучение этой теоремы,
основанное на догадках ряда физиков, позволило обнаружить одну небольшую лазейку:
результат Коулмена‑Мандулы не охватывает симметрии, связанные с понятием,
известным как спин.
|
